А. Аросьев. Рецензия на книгу А.Ренсома "6 недель в России". 
Журнал "Печать и революция" 1921, книга 1, с. 84-86

Отзывы о книгах. 
АРТУР РАНСОМ. Шесть недель в России в 1919 году (Перевод А. Пьера). 1920. 

Предприимчивый буржуазный журналист, литературный критик, смелый англичанин пробрался в советскую Россию в 1919 году, т.-е. в разгар гражданский войны. 
Хотя в своем предисловии А. Рансам и говорит, что в составлении этнх записок он не придерживался какого - либо особого плана, кроме хронологической последовательности, однако всякий читатель сразу увидит, что в этих записках есть внутренняя связь, последовательность и даже развитие определенной мысли. По крайней мере, прочитав ее, читатель получает законченное впечатление и определенный вывод. 
Начинается книга описанием переправы через финляндскую границу, о том, как он, еще три иностранца (два норвежца и швед), товарищ Литвинов и семья Воровских переходили мостик через маленькую реку, отделяющую Финляндию от России. 
"Переходя этот мост, - говорит Рансом, мы переходили от одного миросозерцания к другому, от одного конца классовой борьбы к другому, от диктатуры буржуазии к диктатуре пролетариата . 
Сказав это, во славу Советской власти, автор в дальнейшем начинает рисовать изрядно заунывную с точки зрения иностранца (особенно англичанина) картину русского бытия. 
Так, на вокзалах перед Петербургом нечего поесть, ибо с буфетных столов исчезли прежние "zakouski" (закуски). В самом Петербурге наш путешественник испытывал голод даже на обеде с тов. Зиновьевым и другими comissair'ами (комиссарами) Петербурга. А. Рансом 'кушал "une soupe" (суп), где плавали кусочки" лошадиного мяса, и "un peu" (немного) kacha (каши) с маленькими пластиночками чего-то белого без какого-либо вкуса и содержания". Очевидно, -эти пластиночки (tablettes) изображали масло, которым "кашу не испортишь". 
Петербург пустынен. Новых костюмов на прохожих не видно. Одеты хорошо только военные, но странно: последних очень мало в Петербурге, по крайней мере, их не так заметно. 
Вагон, в котором ехал А. Рансом в Москву; -холодный, полуразбитый.- Место для знатного иностранца было предоставлено на верхней полке под самой крышей вагона. Удобств было так не много, .что А. Рансом не мог даже заснуть. Он говорит: "Я пытался заснуть, но атмосфера в вагоне благодаря табачному дыму, присутствию детворы всякого тряпья и особенного запаха не russie (русских мужиков), запах, которого не в состоянии забыть тот, кто хоть раз его слышал, не давали возможности заснуть. 
Вот, в общем, какими штрихами со стороны внешней описывает автор жизнь в советском государстве. 
Но помимо воли А. Рансома, по мере того, как он входит в глубь нашей общественной и государственной жизни, картина меняется. Мало-по-малу автора начинает больше и больше интересовать и наша работа, и наши мысли. Так, если в первых главах он, присутствуя на заседании В. Ц. И. К., во время речи тов. Бухарина, в довольно легких тонах характеризует Бухарина вплоть до того, что замечает в скобках по поводу его костюма (купленный, я думаю, в то время, когда он. Бухарин, был в Берлине, как член экономической комиссии"), то уже в следующую главу автор посвящает исключительно Бухарину, как "теоретику революции". 
Далее идет весьма интересный разговор между автором и председателем Комитета государственных сооружений тов. Павловичем. Из этой беседы видно, что автор внимательно начинает вглядываться в самую деятельность Комитета. Слова, сказанные ему тов. Павловичем, он приводит почти полностью. 
Во время этой беседы появляется Суханов, е которым тов. Павлович советует поговорить, как противником советского режима. А. Рансом, побеседовав С Сухановым и Павловичем, вполне определенно отказывается от того отношения к большевикам, которое воспитывается в Англии. 
Когда автор возвращается домой, ему навстречу попадается группа пленных английских солдат, гуляющих вполне свободно, без конвоя. Когда же А. Рансому удается добраться до Vladimir Ilyich Oulianov (Владимир Ильич Ульянов), то в разговоре с ним английский журналист совсем "сдает", и в продолжение всего разговора ясно чувствуется, как гениальная голова Ленина держит собеседника под обаянием своей власти. 
Даже в начале этой главы легкий разговор о Бернарде Шоу кончается замечательно. Рансом говорит: "Шоу это клоун". "Возможно,- отвечает т. Ленин, что он клоун для буржуазии, в буржуазном государстве, но он не был бы клоуном в революции". 
После главы, описывающей разговор автора с тов. Лениным, все дальнейшие наблюдения А. Рансома преломляются уже не так, как до сих пор. Рансом незаметно для себя, как острый и талантливый наблюдатель, бродя по нашим учреждениям, наконец, нащупал наш пульс и почувствовал, что Россия - живой, жизнетворческий организм. 
А. Рансом, как настоящий англичанин - описатель, хочет остаться объективным. Поэтому иногда заметно, как он борется с тем, чтобы не высказать открытой симпатии Советской власти, советскому государству - новому миру жизни и идей. 
Брошюра А. Рансома заключает в себе также чрезвычайно ценную галлерею портретов наших товарищей. 
Перед читателем проходят почти все деятели революции - от т.т. Ленина и Троцкого до Демьяна Бедного. 
Книга А. Рансома читается с большим интересом и любопытством, так как позволяет нам взглянуть на самих себя издали, со стороны. 

А. Аросьев